Во-первых, и его личность, и поднятые им вопросы остаются спорными и по сей день. Высказывались и доводы против его канонизации, он и к масонам причтен.

Но самое главное - как относиться к его обеспокоенности, его тревоге по поводу Библии в России? Я вовсе не думаю, что канонизация и личная святость автоматически означают правильность всех поступков и мнений святого. К тому же речь идет о человеке такого "неудобного" душевного склада. Тем не менее, все тот же святитель Филарет, человек осторожный и уравновешенный, относился к пророчествам Макария всерьез: "И, конечно, примечательно, что он во время нескорбное предрекал скорби за небрежение о распространении Слова Божия; и скорби потом пришли"... (написано Филаретом в 1847 году, уже после смерти Макария).

Почему Слово Божие вызывало и продолжает вызывать чувство опасности (так в XIX веке существовало распространенное мнение о связи чтения Библии с помешательством)? Неужели правы критики, которые говорят, что "православие делает все, чтобы увести своих верующих от чтения Библии потому, что многие догмы и культы православия не только не имеют основы в Библии, но более того, прямо запрещаются последней. И даже верующий человек не может этого не заметить" (Димьян). Почему Библия - пускай и переведенная - остается как бы изгнанницей, не может найти себе места в жизни церкви - за пределами богослужения?

У меня нет - даже "про себя" - внятного ответа на этот вопрос. Попробую поразмышлять, сходу отбросив непродуктивную болтовню про масонов или анти-масонов. С "делом" Глухарева все понятнее - он борется с государственной системой, потому что тогдашний Синод был просто-напросто госдепартаментом. Сначала Александр I увлечен реформами (и все чиновники начинают "любить Писание"), а потом его пугают (Фотий, Шишков, Аракчеев) - революцией, и он дает всему обратный ход. Любой системе свойственно противиться изменениям, "замораживать" проблемы - что позволяет избегать текущих сложностей, но в долговременной перспективе часто кончается полным крахом (две, по крайней мере, глобальные ломки такого рода произошли с Россией в XX веке). В этом смысле, кстати, предостережения Глухарева реализовались в 1917 году.

Возникает подозрение: а не усвоили ли - безо всякой нужды, при небывалой свободе - сегодняшние церковные власти стереотипы синодального периода истории церкви? Не берусь утверждать. Как бы там ни было, это социально-политический уровень. А есть уровень более глубокий.

Сильная сторона Православия заключается в том, что оно опирается на священное Предание. Это же - его слабая сторона, поскольку между Преданием и Писанием вечно существует напряжение, это всегда нелегкое равновесие4. И - на мой взгляд - такое напряжение нормально, это признак жизнеспособности Тела Церкви. Оно порождает разнообразие мнений, ведет к вечному спору между "традиционалистами" и "обновленцами", к дискуссиям, провоцирует на созыв соборов - иногда же, особенно при отсутствии широкого обсуждения, приводит к расколам. И, полагаю, управлять всем этим крайне непросто, почти что невозможно - о чем стоит помнить, когда возникает привычное желание во всем винить Патриархию.

Как бы там ни было, пока в этом вопросе остается "умеренная темнота", как в приведенном ниже мнении противников русского перевода Библии из позапрошлого века: "Простолюдины на славянском языке слышат только святое и назидательное. Умеренная темнота сего слова не омрачает истину, а служит ей покрывалом и защищает от стихийного ума. Отымите это покрывало, тогда всякий будет толковать об истинах и изречениях Писания по своим понятиям и в свою пользу. А теперь темнота заставляет его просто покоряться церкви или просить у церкви наставления''.

Мы тут как будто попадаем в странный деформированный мир Н.Лескова - этот мир когда-то казался мне фантазией писателя, а потом я начал понимать, что именно Лесков лучше, точнее кого бы то ни было выразил амбивалентность русского бытия, в том числе и бытия российской церкви, этот "смятенный вид"5 и привычный конфуз.

А чтение Библии, особенно Ветхого Завета (кроме Псалтыря, прочно вошедшего в православный обиход), остается уделом специалистов: клириков да интеллектуалов, а также - встречается в отдельно взятых православных приходах. Типичный же священник дает уклончивые рекомендации в духе "умеренной темноты": книга, с одной стороны, священная, но, с другой стороны, опасная; так что - "об этом лучше поговорите с духовником". И тут, в этом ответе, есть какая-то правда, правда Предания, - но не выплескивается ли с водою ребенок? И не эта ли "умеренная темнота" способствует уходу активных людей в секты, основанные на Библии? Бывают моменты, когда осторожность - самая гибельная тактика изо всех возможных.

Вот еще картинка из современной жизни - любопытная тем, что история как бы повторяется, потому что снова работает Российское Библейское общество (РБО), распространяющее Синодальный перевод Библии, и снова оно вызывает подозрение:

"В одном сибирском приходе настоятель категорически запретил приобретать Библии в РБО. А поскольку других источников поступления нет, то Библий в продаже вообще не оказалось. На вопросы, отчего, дескать, у вас в церкви нет Библий, работники лавки отвечали, что, мол, батюшка не благословляет приобретать Библии у РБО. Но, поскольку, большинство спрашивающих об РБО не имеют никакого понятия, то, чтобы избежать дальнейших объяснений, работники стали отвечать кратко: «Батюшка не благословляет»".